Своих не бьют - Владимир Слепченко

Поднявшись по лестнице, они вошли в класс французского и заняли свою парту возле окна. За несколько секунд до звонка появилась Екатерина Михайловна. Поприветствовав ребят, она отметила присутствующих и вызвала Кешу. Тот достаточно бойко ответил на все заданные вопросы всего лишь с несколькими ошибками и, получив законную четверку, довольный сел на место.

– Надо нам почаще между собой базарить по—французски, – шепнул он Стасу. – Двойная польза. Уроки меньше учить придется, и хрен кто нас поймет, если вдруг приспичит обсудить что—нибудь важное в присутствии посторонних.

– Хорошо, давай, – тихо ответил Стас.

После урока учительница попросила Стаса задержаться. Он дождался, когда все выйдут из класса и подошел к розовощекой Екатерине Михайловне, которая закончив записывать что—то в журнале, заложила его ручкой, и отодвинула на край стола.

– Что ж, я довольна твоими успехами, – улыбнулась она. – Очень довольна. Ты быстро прогрессируешь. Грамматика у тебя на высоком уровне, несмотря на то, что ты изучал ее самостоятельно.

Стасу было необычно и в то же время приятно, что его хвалят. Сам он был уверен, что толком ничего не знает. Правда, мог достаточно легко читать и понимать французские тексты. Но он всегда считал, что разговорная речь намного важней. Что знание грамматики без нее не стоят ровным счетом ничего. А тут за два месяца такой прогресс со слов Екатерины Михайловны.

– Мы с Надеждой Алексеевной думали насчет тебя. Стас, весной в 217—ой собеседование. Мне кажется, что тебе просто необходимо попробовать поступить во французскую школу. Английский ты знаешь прекрасно, так что с ним проблем не будет. А вот французский для поступления надо подтянуть.

– Французская школа?! А… она далеко находится? – запнувшись от неожиданного предложения, спросил Стас.

– Далеко? – удивленно посмотрела на него Екатерина Михайловна. – Десять минут быстрым шагом или две остановки на автобусе.

– Как? – воскликнул Стас.

– Вот так. Конечно, придётся дополнительно позаниматься с преподавателем. У меня там работает приятельница. Вот, возьми ее телефон, – вырвав из ежедневника небольшой листок и написав на нем номер, протянула его Стасу. – Поговори с родителями и позвони Ирине Сергеевне.

– Спасибо, Екатерина Михайловна. Вы думаете, меня примут? – аккуратно сложив пополам лист и убрав его в нагрудный карман рубашки, неуверенно спросил он француженку.

– Стас, будь добр, приоткрой, окно, – попросила Екатерина Михайловна.

Стас подошел к окну и повернул ручку. Через образовавшуюся щель в помещение вместе со струями холодного свежего воздуха посыпались крупные снежинки. Екатерина Михайловна задумчиво посмотрела на улицу.

– На дворе ноябрь. Собеседование в мае. Если ты будешь так же усердно заниматься, то у тебя в запасе уйма времени. Ну а теперь мне пора, – сказала она, собирая со стола свои вещи.

– Спасибо, Екатерина Михайловна, до свидания! – выпалил Стас и вылетел из кабинета.

«Ни фига себе, я и французская школа! – воскликнул про себя ошеломленный Стас. – Разве такое возможно? Я его учу—то всего пару месяцев по—настоящему. А до этого что? Так, сам ковырялся в учебнике. Как оказалось, только грамматику боле—менее освоил, а произношение было ни туда, ни сюда. Да и сейчас, по—моему, оно хромает», – размышлял ошеломленный Стас, оказавшись в коридоре.

Холл оживленно гудел. Старый начищенный мастикой паркет поскрипывал под ногами, словно свежевыпавший снег. Стас подошел к Кеше, который стоял в кругу незнакомых ребят и о чем—то горячо спорил с невысоким длинноволосым парнем. Заметив приближающегося друга, Кеша что—то сказал приятелям на прощание, отчего те захохотали, и присоединился к Стасу. – Погнали скорей, а то через пару минут физика начнется, – поторопил Кеша.

– Это с кем ты базарил? – спросил Стас друга на ходу.

– Да это Антоха Чумаков из девятого б. У наших паханов гаражи рядом. Вот он все пытается меня переспорить, что их двенадцатилетний мерседес лучше нашей двадцать первой волги, которой уже лет сорок. Еще ее и рухлядью, гад, назвал.

– А что, не так?

– Конечно, нет! У них местами сквозная коррозия, и это всего через двенадцать лет. А на нашей тачке еще мой дед колесил. Есть, без базара, ржавчина. Но такой металл, как у двадцать первого волгана, хрен разъешь и за сто лет. Батя говорит, что раньше по уму делали и не жалели качественного железа. А сейчас у производителя задача кое—как дотянуть до конца гарантии, а потом извините, будьте любезны в течение нескольких лет привезти в сервис как минимум половину стоимости вашего авто. Такая вот технология. Японцы, правда, говорят, пока еще марку держат. Да и то не все.

– Ты хочешь сказать, что твой батя на ней до сих пор ездит? Чего—то я вашу волгу ни разу во дворе не видел, – усомнился Стас.

– Пахан, ты сам знаешь, – полушепотом сказал Кеша, – бухает периодически. На работу его водила на служебной машине возит. А на своей тачке он в выходные по гаражу круги почета нарезает перед соседями—собутыльниками. Тормозами своими хвастается. Она как вкопанная останавливается. Кстати, а чего от тебя Кате понадобилось?

– Военная тайна, – ответил Стас.

– Какие еще тайны? Ты чего—то, попутал, Мальчиш—Кибальчиш хренов…

– После уроков расскажу, господин главный буржуин, – сказал Стас, вместе со звонком входя в класс физики.

– Костик, кстати, обещал, что сегодня какие—то опыты будем ставить, – громко сказал Кеша, устраиваясь за партой.

Он не заметил, что в этот момент из маленькой комнатки рядом с доской, где хранился необходимый для практической деятельности реквизит, вышел Константин Алексеевич, молодой преподаватель физики с полоской редких темных усиков под носом. Вместо того, чтобы добавить ему серьезности и зрелости, усики делали его почти юнцом, поэтому за спиной школьники называли его просто Костиком. Он нахмурился и строго посмотрел на Кешу.

– Так, Кешкин, – прокашлявшись, грозно начал он. – Принеси из лабораторной необходимые приборы и раздай одноклассникам.

– Одну минутку, Константин Алексеевич! – уважительным тоном произнес Кеша, чем тут же себя реабилитировал и юркнул в комнатку.

Физик быстро оттаял и начал объяснять, что за опыт они будут сегодня ставить и что им для этого понадобиться.

Кеша раздал приборы и сел на место.

– Эх, если бы он нам что—нибудь дельное про тротил, нитроглицерин или на крайняк динамит рассказал, было бы дело. А то опять эти цепи, проводники, – разочарованно пробубнил себе под нос Кеша.

– Чего ты говоришь? – не расслышал Стас.

– Да так, ничего, проехали. Опыты, хотя бы интересней ставить, чем просто формулы зубрить. Скорей бы уже уроки закончились.

Выйдя на улицу после занятий, Стас с Кешей попали под обстрел тяжелой снежной артиллерии. Школьники лепили снежки—снаряды и мощными залпами встречали выходивших из школьных дверей. Выбравшись из—под огня, Кеша метнул несколько комков в сторону осаждавших школу, и они повернули за здание, которое своей белизной сливалось с густым снежным покровом.

– Может, прогуляемся? – предложил Стас.

– Чего это тебя вдруг на улицу потянуло? А как же корм для зубра, любимая зубрежка?

– Поговорить нужно. Где тут французская школа?

– А на фиг она тебе сдалась? – спросил Кеша.

– Давай дойдем. Там поговорим.

– Ну, пошли, партизан несчастный! А ты че, в Москве уже несколько месяцев и не знаешь, что в округе находится? Ты вообще был на Красной площади, на старом Арбате, в Пушкинском музее?

– Нет пока.

– Эх ты… приехал в Москву и не фига не видал. Ладно, исправим. Устрою тебе небольшой экскурс по столице при случае.

Солнце пробивалось сквозь разрывы в густых снежных облаках и, отражаясь от устланной белым снегом земли, больно резало глаза. Кеша повел друга дворами, в которых выросли горы—сугробы, и через пятнадцать минут они были на месте.

– Ну, вот школа. Че дальше? – сунув руки в карманы куртки, спросил Кеша, глядя на четырехэтажное панельное здание с горевшими электричеством окнами, отгороженное от мира полутораметровым бетонным забором.

– Сань, только поклянись, что никому?

– Хорош! Не доверяешь, лучше ваще ничего не говори, – разворачиваясь в обратную сторону, обиженно сказал Кеша.

– Да ладно тебе, Сань. Слушай. Француженка предлагает мне попробовать поступить сюда. Весной.

– Не фига се! А тебе оно надо? И так зубришь с утра до вечера, а тут вообще зароешься.

– Сань, скажи, у тебя есть любимое дело?

– Полно! Комп, по инету полазить, в игры порубиться. На лыжах нравится кататься, на коньках. Почитать, иногда.

– Не, я имею в виду такое, которое бы ты хотел делать всегда? Ну, типа, кем ты хочешь стать? Короче, мечта есть?

– А, это, – задумчиво ответил Кеша.